Потными ладонями Джонас цеплялся за край колодца, пока земля дрожала под ногами. Он боялся, но не мог не смотреть, как Айя прожигает себе путь наружу. Сложно было понять, делала она это осознанно, либо же проклятое пламя вновь завладело ею, лишив выбора. Не зная, чего ожидать, Джонас замер в нерешительности. Лацерна шипела рядом, где-то возле пятки, но ее недовольство было меньшей из проблем. Главное – чтобы Айя выбралась из колодца. Только вот теневая вода отступала неохотно – волны, поднимаясь к самому краю Чаод-Мирио-Нас, вновь падали ко дну, желая похоронить в колодце свою добычу.

– Помоги ей, Долор! – кричал Джонас, до рези в глазах всматриваясь в языки пламени. Да, точно, он увидел Айю! Пусть и на миг, но это была она – ее руки тянулись вверх, цепляясь за воздух, который тут же съедала вода.

– Ну же! – Джонас подгонял Тео, поднимаясь на ноги. Драконий сын повернулся к охраннику и застыл на месте.

Над его головой больше не было ни леса, ни неба. Громадная волна, набирая высоту, ревела, как штормящее море. Ее толща переливалась яркими белыми жилами – жидкий лед закрывал водный остов, словно щит. И у самого основания смертоносного потока стоял охранник принцессы. Его лицо было спокойно, а глаза закрыты – будто он хорошо знал, что делает. За его спиной вода продолжала стягиваться из земных глубин, набирая высоту, и Джонас запоздало понял, что земля дрожала не из-за Айи.

– Что ты творишь?! – закричал драконий сын, но его голос среди царящего вокруг шума был не громче щебета малиновки.

Джонас попобежал к Долору, но ноги едва слушались его – мерзлая почва ходила ходуном, и вскоре юноша пропахал землю носом, запнувшись о собственную ступню. За его спиной над поверхностью колодца потянулись первые языки пламени. Тео открыл глаза, и тут же волна сорвалась с места, бешеным потоком за секунду заливая его доверху. Воды было так много, что она переливалась через край, и Джонаса отнесло потоком к самым деревьям. В небе бесновались напуганные птицы, а рядом ревела Лацерна – она когтями вцепилась в плечи Джонаса, не давая хозяину уйти под воду с головой. Драконий сын откашлялся; из груди вырвались хрипы. Его глаза едва различали происходящее – линия горизонта встала поперек лица, и все плыло, словно он вмиг стал наполовину слепым. Джонас оттолкнулся руками от земли; пальцы скользили по грязи, пока он отчаянно пытался встать и рассмотреть хоть что-то. Наконец Владыки сменили гнев на милость, и мир вокруг наследника приобрел четкие очертания – от колодца его отнесло на добрых сорок метров. У самой границы Чаод-Мирио-Нас он едва различил фигуру Долора и тут же сорвался к нему, кипя от ненависти. Впервые Джонасу до одури было жаль, что в его руках нет черного пламени.

«Сгорел бы этот предатель, как сухая ветка, чтобы даже пепла не осталось! Если Айя мертва, то это только его вина! Если…»

Лацерна отпустила плечи хозяина, и Джонас, скользя в грязи, на всей скорости врезался в Тео, повалив его с ног. Оба упали у края колодца, и только после второго удара по лицу Долор отреагировал и сбросил с себя щуплого соперника. Но драконий сын хорошо видел, что до падения охранник замораживал колодец. Замуровывал принцессу в гробнице.

Внутри Джонаса сломалась ось – тонкая прямая, на которой держится остов человека. Исчезли мысли о доброте и понимании. О самой любви к жизни, которой пренебречь, как оказалось, очень просто.

– Лацерна! – прорычал драконий сын, и жилистые крылья защитницы расправились над его головой. – Разорви его в клочья, – приказал Джонас, и дракониха, не мешкая ни секунды, раскрыла пасть.

Кто посмеет высмеять силу защитников, однажды испытает ее на собственной шкуре – так звучит старое поверье. И сейчас Тео вынужден был признать, что вторая душа монарших детей не плюшевая игрушка, которую он так упорно видел в драконихе. Огонь из ее пасти был настоящим, и Лацерна надежно преградила ему дорогу к Чаод-Мирио-Нас. А Джонас тем временем нырнул в колодец.

Теневая вода перемежалась с подземными ключами, и в этой жуткой смеси языки черного пламени извивались, будто змеи, норовя дотянуться до живого. Джонас мог только догадываться, что случится с ним, если проклятый огонь коснется кожи – чутье подсказывало, что никакая вода не спасет его от смертельных ожогов. А потому приходилось двигаться из стороны в сторону, то и дело подныривая под очередную петлю пламени. Как прав был отец, когда учил его плавать в быстрой воде! Отец говорил, что только слабак будет рассчитывать на спокойное течение.

«Ни река, ни море не остановятся ради тебя, – всплыл нарочито суровый голос в голове Джонаса, пока он преодолевал следующую огненную преграду. – Рассчитывай на то, что течение будет твоим врагом, а не другом. Тогда и выживешь».

«Твоя правда, папа», – подумалось драконьему сыну. В этой пучине у него был только один друг, который сейчас отчаянно нуждался в помощи.

Натужный рывок в глубину, и последний язык пламени остался высоко над головой – они тянулись наверх, к воздуху, пока Айя билась ногами о дно колодца, стараясь вырваться. Ее движения были судорожны, а руки тянулись к горлу – Джонас понял, что подруге не хватает воздуха.

Не мешкая, он ухватил принцессу за руки и поплыл наверх.

«Давай, давай», – приказывал себе драконий сын, усиленно гребя ногами. Запястья Айи были скользкими и липкими, но Джонас упрямо тянул подругу за собой, несмотря на нещадное жжение в груди. В висках пульсировала боль, перед глазами темнело, но юноша надеялся, что это струи теневой воды, а не языки черного пламени – увернуться от последних у него уже не было сил. Сейчас либо вверх, либо обратно на дно, и тогда больше не будет летнего солнца над головой, чистого неба и теплых пальцев принцессы на его худых плечах. Рев Лацерны слышался так слабо, будто она была в тысяче метров от них…

Сильный рывок вверх, и в глаза Джонасу ударил яркий свет. Яростный голос защитницы загремел у самого уха. От холода занемело тело, и драконий сын едва чувствовал когти Лацерны на своих плечах. Она ревела и визжала, разозленная и напуганная поступком хозяина. Дракониха хлопала мокрыми крыльями, и Джонас прикрыл лицо рукой. Рядом раздался хриплый кашель, и юноша вслепую пополз на звук. Цветные круги перед глазами постепенно растворялись, и наконец он смог различить Айю. Она стояла на четвереньках совсем близко и сплевывала воду, ввыгнув спину дугой, словно кошка, которую вытащили из воды.

– Ты как? – просипел Джонас, присаживаясь рядом. Он бегло осмотрел подругу – мокрая с ног до головы, бледная, словно утопленница, но это все еще была Айя. Кожа на руках выглядела чистой, практически белой. Ни следа черного огня.

Сердце пропустило удар, и Джонас резко подскочил, едва не упав. Ноги еще плохо держали его, но драконий сын лихорадочно озирался вокруг в поисках предателя. Долора нигде не было. Лацерна, почувствовав нарастающий страх хозяина, взревела во всю силу. Ее голос отчетливо говорил о победе.

Ногу на уровне щиколотки обхватили девичьи пальцы, и Джонас опустился на колени. Обнял подругу за дрожащие плечи и с силой прижал к себе.

Она выбралась. От этой мысли странное спокойствие охватило душу, а тело перестало дрожать. Что бы ни происходило минуту назад на земле или там, в колодце; что бы ни произошло дальше, они смогут начать отсюда, с этой самой секунды, потому что все прожитое ранее уже стало прошлым.